Пшеничное зерно, часть вторая
Мир вам, дорогие слушатели и читатели наших проповедей! Продолжаем рассмотрение темы «Пшеничное зерно». Сегодня вторая часть. Бог говорил также к пророкам. Но почему Моисей и Илия не должны были больше говорить на горе преображения?
Потому что на земле находился Сын Божиего благоволения, поэтому все остальные должны молчать. Господь Иисус сошёл с этой славной горы преображения, чтобы с этого места идти особым путём после того, как небесный Отец дважды провозгласил свидетельство над Сыном обетования: «Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Моё благоволение».
Дважды мы слышали это свидетельство Бога. Один раз его слышали внизу в долине Иордана, и второй раз вверху на горе. От этой горы Иисус был готов идти путём, который кончался в Гефсимании, а затем на Голгофе.
Отец засвидетельствовал о Своём Сыне, а теперь это свидетельство Он старается воздвигнуть в мире погибших людей. С Иисусом пошли и Его ученики, но никто из них не был таким, как Иисус.
Хотя ученики и пошли с Иисусом в Гефсиманский сад, но никто из них не поддерживал Его в трудной борьбе перед Голгофой. Иисус был совершенно один. Какой это позор для нас, что Иисус вынужден был сказать, как читаем в Евангелии от Мтф.26,40:
«И приходит к ученикам и находит их спящими, и говорит Петру: так ли не могли вы один час бодрствовать со Мною?».
А теперь я спрашиваю всех детей Божиих, посещающих наш сайт: пытались ли вы хотя бы один раз непрерывно один час молиться? Я не имею ввиду, что вы каждый день в течение 14 дней молитесь по пять минут, а затем вы подводите черту и суммируете эти минуты.
Я не это имею ввиду. Но я имею ввиду, чтобы вы вечером в тихом часе, после того, как вы прочитали, к примеру, Евангелие от Ин.17, становитесь на колени и непрерывно молитесь хотя бы один час.
Если в вашей жизни не случаются такие дни, то вы равны ученикам Иисуса, о которых Иисус вынужден был сказать: «так ли не могли вы один час бодрствовать со Мною?». Это выражение: «со Мною» выражает общение с Иисусом. Мы даже не можем с Иисусом один час бодрствовать и молиться.
Мы могли бы сказать: «да, без Иисуса нам это понятно, но с Иисусом мы не можем даже одного часа молиться. Какое это для нас позорное состояние. Даже один час они не могли с Иисусом молиться и бодрствовать.
Господь Иисус шёл путём, которым никто другой не шёл. Поскольку Иисус был тоже Человеком, то в Своей глубокой нужде Он ждал сострадания. Он искал таких людей, которые оказали бы Ему сострадание.
В то время, как Иисус шёл этим трудным путём, Его ближайшие ученики занимались разбором вопроса, кто из них наибольший в Божием Царстве. Это были темы их разговора. А сострадание Иисус ждал не от мира сего, но от Своих учеников.
С определённого времени Иисус предупреждал Своих учеников, что Ему должно идти в Иерусалим и много пострадать от старейшин и первосвященников и книжников, и быть убиту. Но на эти слова Иисуса они даже не отреагировали.
Трижды Он об этом предупредил Своих учеников и, наверняка, искал сострадания, но не нашёл его у них. Характерный пример из этих трёх случаев мы имеем в Евангелии от Мтф.16,21-23: «С того времени Иисус начал открывать ученикам Своим, что Ему должно идти в Иерусалим
и много пострадать от старейшин и первосвященников и книжников, и быть убиту, и в третий день воскреснуть. 22 И, отозвав Его, Пётр начал прекословить Ему: будь милостив к Себе, Господи! да не будет этого с Тобою! 23 Он же, обратившись, сказал Петру: отойди от Меня, сатана! ты Мне соблазн! потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое».
И что Иисус от этого получил? Ничего! Вместо сострадания Пётр ещё и прекословит Иисусу. Иисус ничего не имел от того, что Он ожидал: ни одного часа совместной молитвы, ни бодрствования, ни сострадания.
Уже в Ветхом Завете Библия прообразно говорит о том, что Он искал утешителей, как мы читаем в Пс.68,21: «Поношение сокрушило сердце моё, и я изнемог, ждал сострадания, но нет его, — утешителей, но не нахожу».
Господь Иисус не нашёл на Своём земном пути утешителей, в которых Он, как человек, нуждался. Почему нет? Потому что не было тех, которые могли бы Его утешать. Иисус утешал Своих учеников, но Его никто не мог утешить. Он был совершенно один.
Мало того, что Его никто не мог утешить, но Библия говорит, что все покинули Его и бежали, как читаем в Евангелии от Мтф.26,56: «Сие же все было, да сбудутся писания пророков. Тогда все ученики, оставив Его, бежали».
С этим бегством ученики действительно справились. Настолько у них хватило силы, чтобы убежать. Убегать – это «хорошенькое» дело, не правда ли? И здесь пшеничное зерно оставалось совершенно одно.
Однако мы должны быть благодарным нашему Господу Иисусу за то, что Он остался один, потому что в противном случае славное дело на Голгофе не свершилось бы. Это значит: из любви к нам Иисус остался один. Этим образом Он не мог воплотиться с людьми. Из Гефсимании Его путь шёл к Голгофе.
Теперь мы заглянем в Ветхий Завет. Там мы находим первосвященника по образу Ветхого Завета. И если этот первосвященник, как сказано в Ветхом Завете, заходил во святилище, то ни один человек не должен быть в скинии собрания, как читаем в книге Лев.16,17:
«Ни один человек не должен быть в скинии собрания, когда входит он для очищения святилища, до самого выхода его. И так очистит он себя, дом свой и все общество Израилево».
Почему в это время там не должен находиться ни один человек? Первосвященник должен один туда входить. Потому что первосвященник Ветхого Завета является прообразом нашего Первосвященника, Господа Иисуса, Который шёл этим путём.
Об этом мы читаем в послании Евр.9,11-14: «Но Христос, Первосвященник будущих благ, придя с большею и совершеннейшею скиниею, нерукотворенною, то есть не такового устроения, 12 и не с кровью козлов и тельцов, но со Своею Кровию, однажды вошёл во святилище и приобрёл вечное искупление.
13 Ибо если кровь тельцов и козлов и пепел телицы, через окропление, освящает осквернённых, дабы чисто было тело, 14 то кольми паче Кровь Христа, Который Духом Святым принёс Себя непорочного Богу, очистит совесть нашу от мёртвых дел, для служения Богу живому и истинному!».
А так же ст.23-26: «Итак образы небесного должны были очищаться сими, самое же небесное лучшими сих жертвами. 24 Ибо Христос вошёл не в рукотворенное святилище, по образу истинного устроенное, но в самое небо, чтобы предстать ныне за нас пред лице Божие,
25 и не для того, чтобы многократно приносить Себя, как первосвященник входит во святилище каждогодно с чужою кровью; 26 иначе надлежало бы Ему многократно страдать от начала мира; Он же однажды, к концу веков, явился для уничтожения греха жертвою Своею».
Первосвященник в Ветхом Завете, как мы читали в Лев.16,17, должен был быть совершенно один при входе во святилище, ибо такие, которые как грешники, желали бы ему оказать помощь, не послужили бы ему для помощи, но ввергли бы его в глубокую нужду.
Как первосвященник Ветхого Завета один входил во святилище скинии собрания, когда он должен был совершать очищение и искупление для народа, точно так и Господь Иисус был один, когда на Голгофском кресте Своей кровью Он совершал искупление для людей мира сего.
Он был один, оставлен людьми и Богом. Почему Он был также Богом оставлен? Не жаловался ли Он Богу, когда Он висел на кресте и воскликнул: «а около девятого часа возопил Иисус громким голосом: Или, Или! лама савахфани? то есть: Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» (Мтф.27,46).
И Бог, совершающий суд, должен был оставить Иисуса, потому что Иисус нёс на Себе грехи всего мира. Мы видим, что это были не Его грехи, это была моя и ваша вина. А вина разделяет с Богом, поэтому на время суда Бог вынужден оставить Своего Сына.
В соответствии с высказываниями евангелистов в Новом Завете мы находим Иисуса окружённым мраком. Библия говорит, что эта ситуация длилась три часа. Это был наш мрак. Наш мрак окружал Его, потому что Он полностью воплотился с нашими грехами.
Поэтому не зря читаем во 2Кор.5,21: «Ибо не знавшего греха Он сделал для нас грехом, чтобы мы в Нём сделались праведными пред Богом».
Таким висел наш Господь Иисус на Голгофском кресте. Это состояние нашего Господа Иисуса, быть один, которое Он взял на Себя, не может охватить ни одно человеческое сердце, что это означает. Один, совершенно один, Он пил эту чашу, которую только Он один мог испить.
Другие не могли бы испить эту чашу, потому что все они, как и мы, по природе были грешниками. Только при глубоком смирении и с молитвой мы можем нашего Господа Иисуса таким образом рассматривать. При этом все уста да будут заграждены.
Однако Господь Иисус, это пшеничное зерно, оставался не только в Своей жизни, в Своих жизненных путях в этом мире один, но был одновременно один и в Своих радостях. Этой радостью Он не мог делиться с учениками. Слово Божие говорит, что «вместо предлежавшей Ему радости, претерпел крест» (Евр.12,2).
Эта радость, не была радостью учеников. Ученики никогда не смогли бы воплотиться с этой радостью. И тогда нет, если бы Иисус им об этом рассказал. Иисус оставался в Своей радости совершенно один, в Своих страданиях, которые Он претерпел ради Своих учеников и ради всех нас.
Из любви к Своему Отцу Иисус претерпел всё это совершенно один. По этому поводу Он сказал Своим ученикам то, что мы читаем в Евангелии от Ин.4,32: «Но Он сказал им: у Меня есть пища, которой вы не знаете».
Эту пищу ученики Иисуса не знали. Никто, и Его ученики, не знали величину Его любви. Даже ученик Иоанн, который постоянно возлежал на груди Иисуса, чтобы из первой руки воспринимать мысли Иисуса, не знал всего этого. Никто, и Иоанн, не мог проникнуть в Его любовь и в радость этого «мужа скорбей и изведавший болезни» (Ис.53,3).
Никто не мог понять Его страдания, и тем более разделять с Ним эти страдания. Никто не мог хотя бы приблизительно охватить Его отдачу, Его служение в образе раба. Никто! Во всех отношениях Иисус был один. Как всё же, на фоне всего этого, нам хорошо!
Никого из Своих искупленных Иисус не считает способными и не требует от них того же. Никто из Его искупленных не остаётся без Его любви. Никто не остаётся один в своих страданиях, в своём труде, в каких-либо болях. Ведь Он же сказал: «и се, Я с вами во все дни до скончания века» (Мтф.28,20).
Таков наш Господь Иисус, Который возложил на Себя то, что Он никогда не возложит и не может на нас возложить. В том, чем удовольствовалась Его душа, и что она ощущала, Он всегда находился один. Он имел такую пищу, как Он сказал, которую никто не знал.
Как и где бы мы Его ни рассматривали, от младенца в яслях до Голгофского креста, как бы мы Его не видели, но всегда мы видим, что Он всегда был отделён от всех других людей: как в Своей природе, так и в Своих чувствах, в Своей сущности, в Своём служении, в Своих радостях и страданиях.
Всегда Он был пшеничным зерном, которое оставалось совершенно одно. Чтобы и все мы в духе могли увидеть Его сегодня таким. …«а если умрёт», как мы дальше читаем в нашем главном тексте?
Здесь мы находимся ещё до Голгофы. Иисус ещё не умер. Но почему: «… если умрёт, то принесёт много плода»? Всё же, какое мощное высказывание мы имеем в этих нескольких слова, которые мы имеем в этом предложении!
Господь Иисус – это истинное пшеничное зерно, оставался в течение всей Своей жизни один. Но после этого наступил такой час, о котором Господь Иисус говорил нам устами пророка Давида. Об этом мы читаем в Пс.21,15: «Сила моя иссохла, как черепок; язык мой прильпнул к гортани моей, и Ты (Бог) свёл меня в пыль смерти».
В эту ситуацию привёл Иисуса Бог. Да, истинное пшеничное зерно Бог положил в землю. Почему, могли бы мы спросить? Чтобы оно умерло. Ну, хорошо, а для чего? Слово Божие говорит: «чтобы принести много плода».
Ведь мы с вами знаем это пшеничное зёрнышко, которое крестьянин сеет в землю. Здесь мы находим такой процесс, который каждый человек, связанный с природой, может себе представить. Когда пшеничное зерно вложат в землю, то начинается процесс умирания.
Во время этого процесса умирания пшеничное зерно образует одновременно корневую систему. Из этой корневой системы всходит сначала просто зелень, среди которой развивается затем стебель или просто соломина.
Сначала стебель, а затем на его вершине образуется колос. В последней ступени развития в этом колосе образуются полные зёрна. Это те три вещи, эти три ступени, которые мы находим при умирании пшеничного зерна и его последующим всходом: стебель, колос и полные зёрна в колосе.
В стебле мы прообразно должны видеть воскресшего Христа. В пшеничном зерне в земле, из которого вырос этот стебель, мы видим умершего Господа Иисуса, из Которого взошла новая жизнь. В колосьях мы символично видим плод воскресения Иисуса Христа.
Ибо, когда Иисус воскрес, то Он принёс с собой плод. Плод Иисуса – это пшеничный колос. В полной пшенице колоса мы символично видим окончательный результат смерти Иисуса, одновременно и Его воскресения.
В то время, как Иисус – это пшеничное зерно, оставался в Своей жизни и в Своей смерти один, то в Своём воскресении Он не оставался один. Он принёс с собой для вечности этот колос, этот плод в колосе, в котором мы видим спасённых.
Вложенный в землю, Он не должен был больше оставаться один, как сказано об этом в Ветхом Завете в Пс.101,8: «не сплю и сижу, как одинокая птица на кровле».
Вокруг воскресшего стебля, упавшего в землю и умершего пшеничного зерна, собираются многие пшеничные зёрна. Это значит, что мы, все дети Божии, должны принимать участие в смерти Иисуса, прообразно умереть со Христом.
А теперь ко всем слушателям и читателям наших проповедей обращён недвусмысленный вопрос: видите ли вы это именно так? Это значит, чтобы каждый из вас пришёл или придёт ещё к Господу Иисусу как погибший грешник.
И как погибший признает свои грехи, чтобы Иисус вас принял, чтобы вы в вере на достоверность Его Слова просили Его о прощении ваших грехов, как читаем в 1Ин.1,9: «Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды».
На этом сегодня закончим, продолжим в следующий раз.